Поверьте, что название фильма Лизы Азуэлос «Как ты красива», в котором Мишель можно обнаружить благодаря ее красивым глазам цвета лесного ореха - это полностью про нее. В 46 лет (15 июня) Мишель Ларок сияет, это знает и этим наслаждается... Наконец-то! (интервью Сильви Мецеляр).
Она порхает между Парижем и Лос-Анжелесом. Если сначала это было по «личным причинам», то сегодня это для съемок ее собственных фильмов в Голливуде. Римейк пьесы «Voisin du dessus» - фильм, в котором она сыграет с Ришаром Берри, и экранизация романа «Don`t you want me?». В следующем году она также инсценирует во Франции, одна на сцене, новую пьесу-монолог Эвы Энзлер, которой мы обязаны пьесой «Monologues du vagin». «Это отнимает время, всё это, но у меня получится!». Сказано человеком, бывшим прикованным в течение одного года к больничной кровати, с ногой раздробленной в крошку в результате автоаварии, и еще один год боровшимся за то, чтобы заново научиться ходить, - это звучит по-настоящему. Совсем как персонажи, которых она воплощает на экране - они тоже всегда звучат правдиво.
В фильме «Comme t`y es belle!» она - Иза, хозяйка салона красоты. Всегда готовая кинуться на препятствия и не отступающая перед любой провокацией, она в основном - бунтующая дочь традиционной еврейской семьи. Иза трогательна, Иза заставляет смеяться. В Изе есть Мишель Ларок. Обязательно. Но это не полностью она. Это не может быть так просто.
Легко ступая в своих Prada, Мишель – красавица? Да, но так было далеко не всегда. Чтобы разобраться, надо переключить несколько каналов. Заглянем в детство в Ницце – детство, позолоченное, но проходившее как постоянная сдача экзамена: слишком много занятий пианино, танцами, гитарой, теннисом, всем... И совсем недостаточно мамы, которая чересчур погружена в занятия, необходимые в сложившейся ситуации после бегства из Румынии, и которая замужем за требовательным папой, директором фармацевтической лаборатории. У мамы, к тому же, постоянное чувство вины из-за того, что оставила свою семью за Карпатами. Присмотримся к подростковому периоду, нелегкому, который не смогли успокоить алкоголь и таблетки. А затем, в 19 лет, та авария, которая вернула на первый план желание жить, и которая стала началом длинного путешествия, ведущего к окончательному самопризнанию. Вот та драгоценная почва, которая дает красивейшие цветы.
Marie France: У вас есть ощущение, что вы красивы?
Michele Laroque: Все больше и больше! Потому что я себя чувствую лучше и лучше. Если мы развиваемся, то мы расцветаем. Красота, это не только правильные черты, это также и то, что открывается, освобождается.
MF: Думали ли вы когда-нибудь, что дойдете до этой мысли?
ML: Нет. На самом деле, нет. Но мне повезло в том, что зрители говорили мне вещи, которых я не знала.
MF: Например?
ML: Например, тот факт, что меня можно считать обольстительной женщиной.
MF: Мужчины наверняка вам это говорили и прежде...
ML: Да, но мужчина, которому ты нравишься, не может быть отправной точкой. Зато когда люди не связаны с вами, и которые могут оставаться абсолютно равнодушными, повторяют то же самое, это становится более определенным. В любом случае, у меня не было ощутимых неврозов, если этого не происходило. Кстати, это касается не только внешности, это также относится и к некоторым человеческим качествам. Мне говорят: «Чувствуется, что вы просты, что вы милы», и раз говорится хорошее, хорошее, хорошее, то так оно и есть. Откровенно говоря, эта профессия вознаграждает меня, так как она даёт мне элементы, из-за которых я учусь себя любить.
MF: Факт обретения успеха только после 30 лет, это хорошо?
ML: Я думаю, да. Это очень, очень сложно - иметь большой успех в молодом возрасте, быть очень красивым в молодости. Потому что последовать может только медленный спад. Лично я обожаю идею медленного подъема, который открывает больше лет радости. Я восхищена и счастлива от того, что меня ждет. Я думаю, что это однозначно возможно – красиво взрослеть.
MF: Разве время не является проблемой?
ML: Иногда, да. У меня есть беспокойства, но не очень серьезные. Сегодня я чувствую, что обладаю всеми своими возможностями. Я никогда не чувствовала себя такой молодой, и я никогда не была в такой хорошей форме.
MF: Вы больше заботитесь о себе?
ML: О да! И меня все меньше и меньше привлекают вещи, которые меня разрушают. В этом как раз я и вижу, что у меня все хорошо. Я бросила курить. У меня больше нет желания пить (э, я хочу сказать, алкоголь! Воду, это я еще продолжаю немного!). Я питаюсь все лучше и лучше. Конечно, у меня еще бывают дни «самоотречения», когда мне может захотеться нехороших вещей, конфет, шоколада, или объесться, но я в самом деле открыла для себя способ «быть стройной и быть в форме». Начиная с момента, когда я начала лучше, правильнее питаться, я приобрела такую энергию, которой у меня не было никогда в жизни.
MF: Поговорим о характере. В фильме ваша героиня – очень свободна. Она отвергает диктат семьи, заводит любовные отношения с бэби-ситтером своего ребенка...
ML: Да, у нее свободолюбивый нрав, но в действительности – она несвободна. Она просто реагирует, дает отпор. Она делает вещи полностью противоположные тому, что ей диктует ее культура, ее воспитание, ее заповеди. У нее не выходит быть счастливой, быть востребованной. Она нервничает, всегда сердита. Это бунтарь, который на самом деле не является таковым. Она слишком хочет им казаться. Истинные бунтари притворяются очень дисциплинированными.
MF: Это ваш случай?
ML: Да. Я всегда пыталась соглашаться с тем, что от меня требовали, и в то же время я всегда делала то, что я хочу. Пример? В школе я обожала литературу. Мой отец решил, что я должна заниматься точными науками. В свое время я согласилась, но на выпускных экзаменах я бойкотировала математику и физику (коэффициент 10!). И сделала снисхождение для литературных предметов, получив 20, 18... Я всегда была по-настоящему непокорна.
MF: В конечном счете вы себя чувствуете ближе к какой девушке из фильма?
ML: Можно быть каждой из них в разные моменты. Потому что все мы чувствуем вину, когда уходим вечером, а дети плачут. Все мы влюбляемся, притворяясь, что на самом деле – нет. Все мы делаем то же, что и наши матери, и всё делаем для того, чтобы не быть на них похожими. Мы проходим через всё это, чтобы смочь стать самими собой - именно это и есть успех.
MF: Вы его достигли, вы лично?
ML: Нет, пока еще нет, но так будет...
MF: Когда смотришь ваши фильмы, всегда есть ощущение, что ваши роли написаны как по заказу, специально для вас.
ML: (Смеется). Мне приятно, что можно так подумать. Это хорошо. Это происходит, возможно, из-за моего подхода к моим персонажам. Для меня всё всегда начинается с того, что это - моя сестра-близнец, у которой было другое детство, нежели у меня. Это даже я сама, но с другой жизнью. Я стараюсь, чтобы это было чем-то, что существует - определенным и реальным. Начав с этого, можно идти очень далеко...
MF: Вы всегда были известны своей подлинной личной свободой... Откуда это идет?
ML: Я только знаю, что это моя навязчивая идея. Это присяга верности обретенной свободе. Должно быть, я дала ее когда-то, бессознательно, давно. Личная свобода, это, в том числе - пытаться ставить себя в центр и находить свою собственную справедливость; находить, что хорошо и справедливо для себя самого. Без оглядки на других. Это не легко – знать, что именно есть ваша истинная справедливость, но считаться надо только с самим собой.
MF: И как вы очерчиваете ваши рамки?
ML: Я думаю, что мы имеем право на все счастье, если мы уважаем, если мы интересуемся другими и передаем им то, что им можно передать. Но я глубоко уверена в том, что надо заняться самим собой прежде, чем заниматься другими - в противоположность тому, чему нам учат. Только после того, как мы перевяжем собственные раны, мы можем стать великодушными. Когда мы ценим самих себя, мы больше не тратим свою энергию, говоря: «Обращают ли внимание на меня, и в полной ли мере я существую?»...
MF: Вам знакомо это состояние?
ML: Конечно. Я состояла из таких трещин, в ранней молодости, что я мало занималась собой. У меня было желание существовать, потому что у меня было ощущение отверженности. В такие моменты невозможно заниматься другими. Прежде чем ехать занимать благотворительностью, необходимо уладить свои проблемы, иначе это бегство, и ничего хорошего не получится. Конечно, всегда лучше заниматься благотворительностью, чем принимать наркотики, но невозможно любить, если не любишь себя.
MF: Когда вы это осознали?
ML: О ля ля! Когда у меня появилась дочка, наверное. В 35 лет...
MF: В фильме «Comme t`y es belle!» поднимается вопрос семьи, клана. Вы дочь своего клана?
ML: Э, нет... Семья, которую я себе создала, моя семья друзей, очень эклектична. У них просто одно общее большое сердце, и именно это имеет значение для меня. Если тут и есть понятие клана, то оно в солидарности и бесповоротной верности.
MF: А семейный клан, это вам знакомо?
ML: Нет, это именно то, что я ищу в своей семье друзей. История семьи - этого я не знаю. У меня нет братьев и сестер. Моя мать бежала из своей страны, из Румынии, в 18 лет, и не могла туда вернуться в течение 40 лет. А со стороны моего отца была очень яркая семья. Я это открываю только сейчас, и это меня восхищает, потому что там были достаточно уникальные люди.
MF: Что вы открыли?
ML: На самом деле, я снималась в телепередаче, которая еще не вышла в эфир, в которой известные люди начинают разыскивать своих предков. И я обнаружила настоящих защитников свободы; людей, которые освобождали, защищали меньшинства во всем мире; были на службе Республики. Один мой дедушка, герой Первой Мировой войны, умер в 1940 году, потому что не выдержал того, что происходило во Франции. Среди этих предков, есть некто Cremieux, который был министром юстиции. В моей семье много людей из сферы правосудия.
MF: Вам это говорили, когда вы рассчитывали заниматься правом?
ML: Да, до той моей аварии и до решения стать актрисой, я хотела стать судьей по делам несовершеннолетних или адвокатом. Сейчас я лучше понимаю, почему я так хочу искать свободу, почему я несколько беспокойна на этот счет. Я очень восхищаюсь своими предками, и это дает мне желание быть на высоте.
MF: Маленькой, как вы себя чувствовали?
ML: Не очень хорошо. У меня были родители одновременно восхитительные и очень требовательные. Для моего отца ничто никогда не было достаточно хорошо, я старалась изо всех сил, потому что всегда надо было делать лучше, лучше, лучше, и нравиться ему, нравиться ему...
MF: У вас был сложный подростковый период, со злоупотреблениями, которые вели вас к краю пропасти. Вы вырисовываете будущий подростковый период вашей дочери?
ML: Нет, я знаю, что это не будет то же самое. Ориан, которой 10 лет, чувствует себя очень любимой своими родителями, всегда и с самого начала, причем без двусмысленности. Я говорю о двусмысленности, потому что иногда есть любовь, но ее не видно, и намного позже можно осознать, что присутствовало недопонимание. Я думаю, что будет подростковый период, и надо, чтобы он был свой, уникальный, потому что его необходимо пройти, отрезать, но всё будет «дозировано». Ну что ж, ей 10 лет, и это только начало! Иногда она со мной разговаривает, как если бы я совсем ничего не понимала!
MF: У вас еще есть родители?
ML: Да, оба. И это забавно, но они изменились одновременно со мной. Мои родители очень выросли - я не думала, что это может произойти. Сегодня они способны видеть меня, слышать меня и ценить меня такой, какая я есть, а не такой, какой они хотели бы, чтобы я была.
MF: Как вы себя видите через пятнадцать лет?
ML: Я надеюсь, в расцвете сил, с такой же головой, как и сегодня, не много и не мало морщин, скажем так... с хорошими морщинами. Более и более исправляющей свои проблемы, более и более обращенной к другим людям и имеющей энергию для этого. Очень, очень, очень великодушной, надеюсь. Это будет, в том числе, и доказательством того, что у меня всё действительно, действительно хорошо.
Перевод Ланы (с). Впервые опубликовано на форуме, также опубликовано в блоге
Комментариев нет:
Отправить комментарий